Судя по заявлению мировых СМИ, руководство Казахстана намерено уделить повышенное внимание укреплению боевой мощи и уровню подготовки армии этой страны. В этой связи, к примеру, в конце прошлого года там прошли учения объединенной системы противовоздушной обороны (ПВО) государств СНГ. В них, кроме казахстанских сил и средств противовоздушной обороны, приняли участие воинские контингенты Вооруженных сил Кыргызстана, а за активной фазой учений наблюдали представители оборонных ведомств и войск ПВО России, Кыргызстана и Узбекистана. Также стало известно, что в нынешнем году в Казахстане в рамках мероприятий боевой подготовки пройдут крупномасштабные военные учения с участием Азербайджана и стран Центральной Азии: Кыргызстана, Таджикистана, Узбекистана. И, наконец, 18 января парламент Казахстана поддержал расширение участия миротворцев республики в миссиях ООН. Читая эти новости, невольно задаешься вопросом, не готовится ли Казахстан к войне и защите своей территориальной целостности и суверенитета? Не слишком ли много учений в регионе Центральной Азии?

Прокомментировать эти вопросы Minval.az попросил политолога Ильгара Велизаде.

– Это просто случайность, что за военными учениями в рамках СНГ пройдут мероприятия по повышению боевой подготовки с участием стран самой центральной Азии и Азербайджана, а теперь власти Казахстана планируют также расширить участие ВС страны в миротворческих миссиях ООН? 

– Это все проходит в рамках тех программных мероприятий, которые намечены на текущий год. А 2024-ый отмечен для Казахстана целым рядом событий. Если ненадолго отвлечься от военной тематики, то увидим, что эта страна, в частности председательствует в ОДКБ, и одновременно с этим принимает у себя формат Консультативной встречи государств центрально азиатского региона, так называемой центрально-азиатской пятерки. Такие встречи проводятся ежегодно, начиная с 2018 года, и в этом году Казахстан будет фактически председательствовать в этом формате. Это не организация, а больше консультативный формат, но так или иначе, именно Казахстан будет определять повестку.

ОДКБ и центрально-азиатский формат – это разные системы как по географии, так и по вызовам и рискам, и потому для каждой из них существует своя повестка. Мы знаем, что традиционные учения в рамках ОДКБ являются составной частью повестки деятельности организации. Это не противоречащие друг другу учения, а, наоборот, дополняющие систему безопасности региона.

Я так понимаю, что казахстанская сторона решила провести их в последовательном порядке. И если с ОДКБ все так или иначе понятно, то возникает вопрос о том, почему был также выбран центрально-азиатский формат. Потому что в рамках этого формата в последние годы активно обсуждается вопрос создания единой региональной системы безопасности стран участниц. И, кстати, Азербайджан в ходе последнего саммита центрально-азиатских стран в Душанбе также принимал участие. Видимо, потому и было принято решение привлечь нашу страну к участию и в военном формате. Ведь так формируется общая региональная система безопасности. К тому же, это поможет в решении многих узловых вопросов безопасности, которые присутствуют в регионе.

– Если мы говорим о региональной безопасности, то логично предположить, что страны региона чего-то опасаются. Чего именно?

–  Страны этого региона необязательно опасаются нападения России или Китая, хотя в политическом дискурсе это тема и присутствует. Если рассматривать вопрос в практической плоскости, то это, прежде всего, вопрос дестабилизации ситуации в регионе. Мы видели, что произошло в Казахстане в 2022 году. Риски, связанные с внутриполитической ситуацией в Казахстане, были устранены силами быстрого реагирования ОДКБ. И такие риски присутствуют и в других странах региона. Поэтому военная компонента безопасности очень важна.

Наряду с этим, для Казахстана присутствуют и другие проблемы, например, исходящие из Афганистана и от других террористическими группировок. Которые не работают сами по себе и тесно связаны с внешними силами. Целью является переформатирование политического поля в регионе и поэтому опасения, конечно, присутствуют. В Казахстане и других странах Центральной Азии очень хорошо оценивают риски, и знают, откуда, кто и как может грозить. Выстраивание прозрачных отношений с основными акторами региональной политики, в том числе и в военно-политической плоскости, позволяет просчитывать возможность того, насколько можно опираться на определенные структуры безопасности, насколько они эффективны и т.д.

– В мировых СМИ активно муссируется тема, что Центральную Азию под себя активно подминает Китай своими инвестициями. С другой стороны, и Россия не отказалась от идеи создания некоего подобия Советского Союза, и есть тюркский мир, где гегемоном является Турция. Возможно ли такое, что в будущем хотя бы две из трех названных сил схлестнутся между собой в этом регионе?

– Хотел бы дополнить палитру. Еще есть и коллективный Запад и, если брать по сегментам, то отдельно здесь стоят США и Европа. Дело в том, что в экономической сфере, в частности в горнодобывающей промышленности того же Казахстана и других стран региона, заметно присутствие европейского или американского капитала. Есть форматы «Центральная Азия плюс США», «Центральная Азия плюс Европейский Союз». Европа также, кстати, является активным инвестором в страны этого региона. Для них в тройку ведущих торгово-экономических партнеров входят либо ЕС, либо США.

Есть интересы и других менее крупных игроков: заинтересованы в участии в региональных проектах. У Франции и Германии свои интересы, которые не совмещаются. Был, кстати, проведен саммит в формате «Центральная Азия плюс Германия», и он состоялся буквально через неделю после другого мероприятия в формате «Центральная Азия плюс США». Причем речь идет не о Евросоюзе, а о конкретной европейской стране. Саммит же с Евросоюзом состоялся в июле прошлого года, а через несколько недель в две крупнейшие страны региона, в Казахстан и Узбекистан, наведывается Макрон. Так что у них там идет своя конкуренция за Центральную Азию. Более того, за влияние на регион борются и страны арабского мира: Саудовская Аравия, Объединенные Арабские Эмираты, Катар, которые уже немало вложились в инфраструктуру региона, в частности в Казахстан и Узбекистан.

– А разве сказанное вами не подкрепляет мысль, что рано или поздно интересы столкнутся и могут перерасти в вооруженное противостояние?

– Конечно. Есть условия для столкновения интересов. И потому все будет зависеть от того, насколько эффективной будет система безопасности и насколько эффективно страны-участники региональных процессов смогут развести эти интересы, не сталкивая их. От этого многое зависит.

Поэтому страны региона пытаются выработать такие правила игры, чтобы внешние участники согласовывали свои действия с региональными правилами. Важно, чтобы они не навязывали их со стороны. Столкновение происходит в том случае, когда каждый из участников региональной игры начинает навязывать свои правила игры. Когда же принимающая сторона сама определяет, как поступать в сложившихся условиях, равно дистанцируется от центров влияния, тогда и достигается преимущество хозяина положения. Страны региона сегодня и пытаются стать хозяевами условий.

– Какой из этих центров сил станет первым инициатором конфликта? Кто первым начнет навязывать условия?

– Все зависит от условий. У каждого свои правила в этой игре. Они разнятся. Подходы Китая отличаются от того, как вопросы решают США. Здесь мы имеем дело с совершенно разными, несопоставимыми подходами. Посмотрите, как Россия участвует в разных регионах. Говорят, что российские инвестиции в центрально-азиатском регионе сокращаются, она, мол, уходит. Но, если посмотреть на ситуацию под другим углом зрения, то мы увидим, что российские релоканты в последнее время серьезно задействованы в регионе и являются буфером между Россией и внешним миром. Они и аккумулируют сегодня внешнеэкономические связи России с внешним миром, находясь при этом в Казахстане или Узбекистане. Число совместных предприятий России в этих странах в последние несколько лет значительно выросло. Особенно в последний год.

Так что каждый участник региональной игры пытается использовать ситуацию, исходя из собственных целеполаганий. А цели у всех разные. Конкуренция, конечно же, в регионе присутствует и происходит попытка навязывания своей воли в латентной форме, но это не приводит к столкновению интересов, потому что сами страны региона не сваливают все в одну корзину. Они не делают заявлений типа «мы пойдем на запад» и даже не говорят, что «наш самый близкий друг – какая-то конкретная страна», например, Турция. Это позволяет им балансировать между участниками игры, интересы которых постоянно растут.

– За исключением Таджикистана, все другие страны Центральной Азии входят в организацию тюркских государств, включая Азербайджан и Турцию. Можно ли утверждать, что, пытаясь усилить свою безопасность, центрально-азиатские страны станут все больше интегрироваться в рамках ОТГ?

– Это многофункциональная структура. И если мы рассматриваем ее с точки зрения безопасности, то правильно было бы говорить также об экономическом, военно-политическом, даже экологическом аспектах безопасности. Тюркская платформа дает возможность объединяться не только вокруг каких-то конкретных вопросов безопасности, но и исходя из общих корней, традиций, языка и т.д. Она помогает обрести общую идентичность, что тоже является важным элементом актуальной геополитики. Часто страны координируют свои усилия по религиозному или языковому фактору. Известная благодаря неформальному сленгу англосаксонская группа и получила распространение, исходя из языковой и конфессиональной общности. А Лига арабских государств объединяет в основном арабские, мусульманские, суннитские государства и т.д.

В этом плане ОТГ, выступая в качестве базиса для объединения, в какой-то степени может соотноситься с глобальными платформами. Эти объединяющие элементы важны и для нас, во всем этом присутствует идеологический базис. Что касается геополитики, то я бы выделил в тюркском мире два полюса интеграции: центрально-азиатский и западный с тандемом Азербайджан-Турция. В рамках большой тюркской географии эти два полюса сопрягаются. Более того, Азербайджан стремится выступать в качестве связующего звена между этими полюсами, создавая внутрирегиональные платформы, такие как Турция-Азербайджан-Казахстан, Турция-Азербайджан-Узбекистан, Азербайджан-Казахстан-Узбекистан. Хотя Таджикистан и не является членом тюркской группы, но в той или иной степени интегрирован в этот полюс. А с нашей стороны туда интегрирована Грузия, без которой не обходится ни один из грандиозных проектов, которые сегодня реализовывает Азербайджан. Поэтому хорошо, что мы являемся центром притяжения других тюркских полюсов, которые извлекают пользу. Потому мы и говорим, что тюркская интеграция приносит пользу не только тюркским странам, но и внерегиональным игрокам, создавая эффективную систему безопасности и сотрудничества. И мы, кстати, предлагаем то же и Армении, но она, в силу разных причин, этого не понимает. Но это ее проблемы. По большому счету эта страна все равно никуда не денется: невозможно идти против истории и исторических глобальных процессов.

– Вы сейчас имеет в виду Зангезурский проект?

– Не только. Зангезурский проект – это ключ к интеграции, но за ним могут последовать какие-то другие проекты и региональные схемы экономических, и, если хотите, политических взаимоотношений, которые позволяли бы нетюркским государствам извлекать пользу от тюркской интеграции.

– Если уж речь зашла об армяно-азербайджанских отношениях. Не получится ли так, что без этого коридора голова, то есть Турция, будет стоять отдельно, отдельно тело – Азербайджан и страны Центральной Азии отдельно?

– Проект, который включает открытие коридора через иранскую территорию, как раз и является свидетельством того, что невозможно идти против исторических процессов. Трава пробивает асфальт, хотя по всем объективным причинам делать этого вроде бы не должна. Реальность таким, на первый взгляд, невероятным процессам, придает сама природа вещей.

– Вы имеете в виду цикличность исторических процессов?

– Совершенно верно. Мы видим в этом подтверждение цикличности и исторической закономерности. Раньше тюркской платформы как сейчас не было, но все-таки мощнейшие государственные объединения, которые возникали на пространстве тюркского мира, претендовали на некую исключительность, на то, чтобы выражать интересы общей географии. А процессы, происходящие сегодня, получают новое развитие. То есть страны, близкие по языковому, культурному, если хотите, идеологическому признаку, стремятся к объединению и созданию ядра интеграции. И очень ошибочной, вредной, часто навязываемой извне мыслью является то, что Турция является центром интеграции. Это не так. Турция – очень важная и значимая страна для тюркского мира, но в группе ОТГ нет старшего брата, ведущей силы и ведомых игроков. Это характерно для природы тюркской государственности. Они в истории объединялись по признаку равных субъектов и образовывали некую общность. Для стран этой группы важно перенимать опыт передовых стран, а если таковая есть и внутри своей группы, вообще хорошо. Участие Турции в ОТГ важно для создания эффективных систем безопасности, экономических моделей и т.д., но ориентиры у всех стран организации общие.

Не Турция является ориентиром для Азербайджана или Казахстана, а общая тюркская цель. Но в зарубежных СМИ все это часто преподносится иначе. Есть главная сила и все объединяются вокруг нее. Такое порочное мышление основывается на существующих стереотипах. И часто они приживаются и у нас. А в политическом дискурсе все обстоит с точностью до наоборот. Обратите внимание на слова Реджепа Тайипа Эрдогана, который заявляет, что «наша прародина – это страны Центральной Азии». В Азербайджане говорят – ata yurdum, в Турции ana yurdum. Центральная Азия для Турции считается прародиной и неизвестно еще, кто и куда интегрируется. Также положительным является то, что на территории тюркских стран много мест, ставших центрами такой интеграции: Шуша в нашем регионе, Самарканд – в Узбекистане и т.д. И подобных объединяющих маркеров у нас достаточно много.

Рауф Насиров