2023 год официально объявлен «Годом Гейдара Алиева». Заслуги лидера азербайджанского народа в деле служения Родине неоценимы и навеки останутся вписанными золотыми буквами в историю Азербайджана.

В связи с этим Minval.az приступил к публикации ряда интервью с современниками общенационального лидера, а также их воспоминаний, связанных с совместной деятельностью.

Сегодня собеседником «Минвала» стал легендарный разведчик, председатель Общественного объединения ветеранов органов спецслужб Азербайджана «Альянс», полковник в отставке Шамиль Сулейманов.

«Я пришел в органы госбезопсности в 1958 году, после окончания института меня сразу же направили в контрразведывательную школу в Могилеве (Беларусь), где я поступил на 2-годичные курсы. Но мы проучились всего полтора года, так как нас неожиданно сократили: были хрущевские времена, когда почему-то решили, что работа органов госбезопасности должна быть упразднена. Наш курс был тоже сокращен, после чего каждый вернулся на родину. Я 2 года проработал в нефтяной промышленности, в поселке Баилово (трест «Сталиннефть»), а затем в ГДУ имени 26 Бакинских комиссаров. Сначала работал оператором, затем меня назначили на должность инженера по эксплуатации», — начал свой рассказ Ш.Сулейманов.

Летом 1961 года Сулейманову позвонили и велели, чтобы он вернулся на оперативную работу. Но он ответил, что однажды уже ошибся и не хочет снова «наступить на те же грабли».

«Хотите вы или не хотите, вы у нас в запасе, не забывайте об этом», — парировали на той стороне телефонной трубки.

Затем на работу к Ш.Сулейманову пришел представитель управления кадрами и сказал: «Вас ждет председатель КГБ Кардышев».

«Кардышев был внимательным человеком, умевшим достойно, грамотно и убедительно беседовать. Например, перед ним стояла задача — привлечь меня к работе. И он, будучи украинцем, покорил меня восточными притчами, и заверил, что больше глупость Хрущева и Шелепина не повторится. «Ты окончил наши курсы, нам нужны кадры – готовые кадры». Я ответил, что уже состою на должности главного инженера, стою в очереди на квартиру и машину. А Кардышев мне и отвечает: «Мы ничуть не беднее твоего НГДУ. Мы всем тебя обеспечим: и машиной, и квартирой». Но отмечу, что в те времена по партийной линии в МВД и КГБ был запрет на личные автомобили. Никому не разрешали в органах ездить на личном авто», — вспоминает Ш.Сулейманов.

На новую работу Сулейманова перевели очень быстро, буквально в течение трех дней, хотя пока подписывался рапорт о зачислении в органы, проходил как минимум месяц. Страна испытывала сильную нужду в грамотных работниках и на сотрудников, имеющих хотя бы теоретический опыт, был спрос.

«Меня встретил старший лейтенант и провел в комнату, глухо застроенную книжными дубовыми шкафами, между которыми сидели несколько женщин: две печатали на машинке, одна вела регистрацию и делопроизводство. Я уже подумал, что мне придется сидеть в комнате, заставленной шкафами, да еще и под треск пишущих машинок, как вдруг представитель кадров открыл шкаф, зашел в него, исчез на пару-тройку минут, а потом вышел из шкафа и говорит: «Сулейманов, заходи». Я зашел в тот же шкаф, в нем была еще одна дверь, за которой находился длинный тамбур, чуть дальше – вторая дверь. И вот представитель ее открывает, и я увидел большой светлый кабинет, в котором сидел подполковник средних лет, который внимательно, не моргая, смотрел на меня серо-голубыми глазами. Я подумал: кто же этот начальник? Подполковник отпустил моего провожатого, усадил меня перед собой, и сказал: «Я знаком с твоим личным делом, многое знаю о тебе, только по делу. А мне хочется с тобой поговорить. Я в свою очередь спросил: «А с кем я имею честь беседовать»? И он ответил: «Я — начальник отдела контрразведки республики, моя фамилия Алиев, Гейдар Алирза оглы». Я сказал товарищу подполковнику, что мне очень приятно: «Значит, вы и есть мой начальник с сегодняшнего дня». И мы начали беседу. Личное дело на меня завели еще в Могилеве, собирали сведения обо мне. Г.Алиев сказал, что оно его устраивает, и он не ошибется, если назначит меня в одно из отделений. Мы проговорили 2,5 часа, в течение которых я рассказывал о себе. Г.Алиева интересовало, в какой школе я учился, какие у меня были интересы», — отмечает он.

Между тем с первого по 4-й класс Сулейманов учился в 4-классной школе, расположенной на тот момент около старого Горотдела. Затем в эту школу стали поступать раненные на фронте, и детей перевели в 45-ю школу, расположенную на углу Зеленого базара по проспекту Кирова (ныне ул. С. Вургуна).

По словам собеседника, во время Второй мировой войны там были окопы, и жители района, как только раздавались звуки воздушной тревоги, бежали в эти окопы, которые сами же и выкопали. В этих окопах они проводили время до отбоя. В 45-й Сулейманов проучился всю войну, и День победы тоже встретил там.

«Поезд, в котором мой отец ехал на фронт, разбомбили, но тех, кто выжил в бомбардировке (среди них был и мой отец), сразу определили в батальон и перебросили в Нуху (Шеки). Немцы стояли в Грозном и не могли пройти на юг, советская армия уже твердо заняла позиции. Немцы решили обойти фронт и для этого высадили десант в Шеки, у самого подножья горы. Весь десант размещался там, и они просачивались в костел, построенный в немецком поселении (немцы-колонисты, поселившиеся в Нуху в царское время). Нацисты знали о существовании немецкой слободы — это была первая разведгруппа десантников, чтобы потом бросить вооружение армии с целью оккупации Нухи и последующего беспрепятственного похода на Баку. И вот батальон отца отправили туда, и с первого же дня они стали заниматься чисткой. В течении года им это хорошо удалось, многих немцев арестовали в квартирах и костеле, а весь немецкий костел выселили, потому что была угроза очередного десанта. Их выселили и отправили в Среднюю Азию, но когда они уезжали то сказали такую фразу: «Ничего мы еще вернемся сюда как хозяева!»», — вспоминает Сулейманов.

После возвращения отца семья Сулеймановых переехала из комнатушки на улице Крупской в «Ичеришехер».

Ш.Сулейманова отдали в школу №6, в которой работали самые сильные преподаватели, потому что учились в ней дети министров, партийных работников. Он учился в этой школе с 1946 по 1953, до окончания.

«Мы, ребята с улицы Крупской интересовались книгами, искусством, ходить в театры, кино. В 8-м классе меня избрали секретарем комсомольской организации класса, а в 10-м я стал председателем совета физкультуры 6-й спортивной школы. Помню вывеску «Береги честь и традиции 6-й школы». Нашим физруком был старший лейтенант Юрфельд – требовательный военный, вернувшийся в школу после ранения на фронте. Он нашу школу превратил в спортивную базу города. Мы наравне с институтом физкультуры шли по результатам спорта. Он обучал нас и военному делу. Помню винтовки образца 1891 года, пулемет «Максим»…», — говорит Сулейманов.

После окончания школы он поступил в институт на промысловый факультет, единственный институт, в котором был большой конкурс – был АЗИ. Нефтепромысловый факультет, где на одно место было шесть конкурсантов. Многие выпускники 6-й школы разъехались по академиям – Москва, Ленинград, Свердловск – по всему СССР. Школа дала всем весьма солидную подготовку, путевку в жизнь.

Как отметил собеседник, АЗИ занимал лидирующую позицию среди всех вузов. Уже на первом курсе к Сулейманову обратился начальник спецотдела, и сказал: «Сулейманов, вы нам нужны».

«Для нас спецотдел был всегда тайной. Я явился туда, но у меня была настороженность к органам КГБ, потому что у них была дурная слава: Берия, и все такое. Помню, что в 1953 году я ходил мимо клуба Дзержинского, а здание напротив охранялось часовыми, вооруженными винтовками со штыками. Никто по этой стороне тротуара даже не мог пройти. Тротуар был на 70 см выше асфальта. Так вот, при встрече мой собеседник представился, сказал, что он из КГБ. А я ответил ему, что хочу быть инженером-нефтяником, а тогда это было очень почетно. Или нефтяник или геолог (они все ходили в форме, и нам нравилась эта форма). 26 августа он пригласил меня в качестве кадра, и, помимо меня, было еще четыре человека, приглашенных с этой же целью. И вот вся наша пятерка на поезде отправилась до Могилева, на учебу. Но сокращение по приказу Хрущева сломало тогда весь хребет органам безопасности. Однако через пару лет он понял свою ошибку, так как без органов безопасности государство существовать не может. И снова начали набирать кадры», — пояснил Сулейманов.

… Итак Гейдар Алиев, выслушав все его откровения, начал задавать вопросы:

— Сулейманов, школа, институт — я все это понял. А какую ты книгу прочел в последний раз?

— Как раз про разведчиков, одолжил книгу у друзей.

— А в театры какие ходишь, какую последнюю пьесу смотрел и где?

— В Русской драме, в Оперном театре бываю, где особо полюбилась постановка «Кёроглу». Для народа это очень достойное представление, развивающее патриотизм.

— Я хорошо знаком с твоим отцом, он работал вместе со мной в НКВД.

«Когда отец вернулся их Нухи, их перебросили в Дивичи (селение Сарван), эта зеленая деревня среди степи, где были построены времянки для военных, наблюдавших за небом. Они следили, чтобы фашистские самолеты не оказались в небе над Баку. Потом военный городок закрыли. В 1946-1947 годах военный штаб внутренних дел размещался в гостинице «Южная», которой больше нет. Но место, где позже служил отец, было расположено напротив «здания чекистов», где жили все семьи сотрудников спецслужб. А в подвале этого здания размещался ХОЗО (хозяйственный отдел), начальником которого был мой отец. Именно там Г.Алиев и познакомился с ним», — добавил Сулейманов.

— Гейдар Алиевич, какие еще вопросы?

— С сегодняшнего дня ты мой сотрудник. Я определяю тебя на должность инженера в пятое промышленное отделение. Ты будешь куратором двух министерств – нефтяной промышленности и министерства по переработки нефти. Эти два участка твои, — сказал общенациональный лидер.

— Я что, один буду обслуживать все эти объекты?

— Да, ты один. У нас пока кадров нет, мы пока только вышли из «шелепинско-хрущевской» ситуации, и нас будут восстанавливать постепенно. Днем и ночью ты будешь заниматься обеспечением безопасности на территории этих двух министерств. Ты мне нравишься, потому что в тебе есть задатки, которые ты можешь использовать в ходе оперативной работы. А то, что у тебя нет практического опыта, не страшно. Я здесь в любой момент. Мы не оставляем новичков без внимания, и если будут сложности, я всегда выслушаю.

«Отмечу, что все нефтяные промыслы охватывают огромные территории: начиная от Нефтчалы и заканчивая Сиязанем, и с запада – начиная с Карадага, большинство заводов расположено в Баку. Оперативное хозяйство состоит из агентуры, а в «Азнефти» число агентов на тот момент составляло 90 штатных единиц — и это только на вверенных мне участках. Во времена Лаврентия Берия вербовали кого попало, по принципу: «Что сегодня делали ваши соседи? Напишите и скрепите своей подписью. А потом пишите подписку, что будете с нами работать». И все эти «агенты» практически не работали. Если оперсотрудник вызывал и говорил: «У тебя на промысле работает такой-то, нужна характеристика», этот «агент» спрашивал: «А вам какая нужна характеристика – положительная или отрицательная?». Естественно, характеристика была нужна отрицательная, дескать, такой сякой, злоупотребляет… И – в Сибирь его. Я просмотрел все эти дела, встретился с Г.Алиевым и рассказал, что ознакомился с отчетами «агентов» и понял, что от них нет никакой пользы. Я так и сказал: «От той агентуры нужно срочно избавляться. Нам преподавали науку об обучении агентуры и построении работы с ней. Мы знали, что с агентами надо работать», — вспоминает разведчик.

Г.Алиев спросил: «Что ты предлагаешь? Работать без агентуры». И Ш. Сулейманов ответил, что заострит внимание на подборе лиц для вербовки.

«Ну, давай», — сказал ему Алиев.

«Я ходил по промыслам и НГДУ, знакомился с начальством, с министрами и заместителями, с заведующими промыслами, и присматривался к подходящим для вербовки кадрам. Через месяц у меня был готов целый список. Я начал собирать на них информацию, делать справки. В первый год у меня было уже три серьезных вербовки, а также контакты, с которым я работал на уровне агентуры. В тот период меня постоянно, в конце дня вызывал Гейдар Алиев и требовал доложить о проделанной работе. Выслушав мои отчеты, он отмечал пробелы, давал советы, подсказывал, как именно нужно поступать. И постепенно положительные результаты работы моей агентурной сети начали появляться», — рассказывает Сулейманов.

Странный аквалангист

Однажды в 5 утра в квартире Сулейманова раздался телефонный звонок. Звонил его агент, который попросил срочно приехать к Гарадагскому маяку, на скалы. Сулейманов вызвал служебную машину и приехал на место. Агент сидел на скалах, он рассказал, что в поисках креветок, на которых он обычно ловил рыбу, он наткнулся на какой-то странный мешок.

«Извините, я посмотрел, что там, хотя не должен был этого делать. Но я не до конца рассмотрел, что в мешке. Мешок лежит там же, где я его нашел, между камнями», — сказал он мне. Я достал мешок, и в нем оказался акваланг, а точнее костюм аквалангиста: дыхательная трубка, два маленьких воздушных баллона, шлем и ласты. Мы ранее уже получали сигналы о том, что американцы засылают к нам на промыслы своих шпионов с территории Ирана, которые на подводных лодках-«малютках» приплывают к нашему берегу и высаживаются. Много следов аквалангистов находили на берегу: массивные ботинки с шипами оставляли глубокие следы. А потом они снимали ботинки, и следы обрывались. «Засланцев» уже найти было сложно. И костюм аквалангиста, найденный моим агентом в скалах, подтвердил тот факт, что около промыслов снова появился шпион. Я завел по данному инциденту дело оперативного учета. Мы приступили в Гарадаге и близлежащих поселках к поискам агентов, начался розыск устройства пункта на скалах, ибо поставить туда дежурную бригаду было нельзя, «засланец» не появился бы никогда, увидев засаду. В результате мы поймали того, кто спрятал костюм. Им оказался советский человек, работавший в Гарадаге инженером. Он задумал побег в США: приобрел костюм водолаза, моторную лодку, чтобы доплыть на ней до Астары, не доезжая до города Камыша, бросить лодку, переодеться в костюм водолаза, переплыть границу с Ираном. В Иране уже пойти в посольство США и ходатайствовать о смене гражданства», — вспоминает чекист.

Антисоветская писательница

«Позвонил завербованный мною молодой агент. Почему молодой? А потому что молодежь из кожи вон лезет, чтобы выяснить, выявить, разоблачить врага государства. Звонит мне такой и говорит: «Я в 9:30 еду на вахту, вернусь через две недели. У меня очень серьёзная информация. Мы встретимся с вами в парке имени 26 Бакинских комиссаров. Я пришел в назначенное место, и агент рассказал, что был на дне рождения одной молодой писательницы, практиковавшей антисоветские стихи, критиковавшей и высмеивающей Хрущева, политбюро и КПСС. Эта писательница, по словам агента, была членом подпольной антисоветской организации, а центр этой организации находился в Киеве. Весь разговор с агентом был запротоколирован, и я явился с докладом о ситуации к Г.Алиеву. Он выслушал и сказал: «Ну, Сулейманов, везет же тебе! Заводи дело». Этой антисоветчице грозило пять лет тюрьмы. «Нам необходимо с ней встретиться и поговорить. Скажу – почему. Ей, писательнице этой, всего 25 лет, зачем ее губить? Я сам с ней поговорю», — сказал Г.Алиев. Я пошел к председателю Союза писателей Азербайджана и сказал, что Г.Алиеву нужен его кабинет на четыре часа, и совершенно пустое здание. Затем я втерся в доверие к этой писательнице настолько, что она не поняла вообще, кто перед ней. Мне удалось увезти ее на прогулку на Нефтяные камни, пока у нее дома шел обыск, и об обыске этом она (естественно!) даже не догадалась. Писательница была с подругой (кстати, невесткой моего агента, о ситуации доложившего)», — вспоминает он.

Затем Сулейманов подготовил приглашение в Союз писателей, сказал девушке, что с ней хочет встретиться сам председатель Союза. Она и «клюнула», пришла в союз, где ее встретил Сулейманов и провел в кабинет «председателя»: «Он вас ждет».

А в кабинете ее ждал вовсе не председатель Союза писателей, а Гейдар Алиев – лично. В ходе долгой беседы Алиев объяснил ей, что нехорошо заниматься антисоветской деятельностью, подрывать устои страны. Она извинилась, даже заплакала, говорила, что не понимала, что делает.

Отметим, что в КГБ был негласное указание, что «заблудших» нужно наставить на истинный путь, а потом год за ними наблюдать. Если они в течение года не повторили ошибок, то их прощали. И беседа с Гейдаром Алиевым ее действительно изменила: в короткое время она стала секретарем комсомольской организации, затем секретарем райкома комсомола Ленинского района, затем – первым секретарем, а потом ее взяли в БК – завотделом, потом перевели в ЦК инструктором, а после того, как Г.Алиев стал президентом, он назначил ее первым замминистра в одно из ведущих министерств.

«Мы в беседе с вами не называем ни имен, ни фамилий. Она до пенсии доросла, до самой высокой государственной должности. Это целиком и полностью заслуга Гейдара Алиева, ибо это он сумел убедить девушку встать на правильный путь», — сказал Сулейманов.

Убить Хрущева

Однажды Сулейманова вызвал Г.Алиев и показал дело, которое он многократно изучил: «Шамиль Касумович, посмотрите, что тут не так? Поручаю вам разобраться. Это дело было заведено пять лет назад, оно мне не нравится, но это – покушение на убийство Хрущева. Разберитесь».

В деле говорилось о том, что один местный инженер-машиностроитель в узком кругу заявил, что он готовит покушение на Хрущева, и что для этой цели приобрел оружие. Естественно, в КГБ поступила срочная сводка, на него сразу же завели дело, и пять лет за ним ежеминутно наблюдали. Но иногда он пропадал, выпадал из поля зрения наблюдателей. Весь СССР поднимали, думали, что он в этот момент едет в Москву убивать Хрущева, все были на страже – от Бреста до Сахалина, от Прибалтики до Кушки.

«И значит, я, новичок в этом деле, внимательно читаю его: один раз, второй, третий… Отмечу, что и у этого человека, и у его родственников, и у его друзей прошли обыски, но никаких зацепок! Ни пистолета, ни капсул с ядохимикатами, даже ножа не нашли! Чем он будет убивать Хрущева? Пальцем? Да охрана Хрущева никого к нему на пушечный выстрел не подпускает. Я начинаю подумывать о том, что этот инженер, когда говорил про задуманное им «убийство», был либо «под мухой» либо в состоянии сильного психологического возбуждения. Зацепившись накрепко за эту последнюю мысль, я перечитываю один из отчетов «наружки», в котором описывались весьма странные действия сексуального характера, совершаемые этим человеком, которые идут вразрез со здоровой психикой. Но при этом справки о его психической невменяемости к делу приложено не было. Ни в одном отчете не было ее. Но я все же решил проверить, обошел всех психиатров, пока не встретился с Агабеком Султановым. Показал ему фотографию этого человека и Агабек Ашумович рассмеялся. «Как не знать? Я всех своих пациентов в лицо знаю», — сказал Султанов и добавил, что вот уже несколько лет этот человек раз в месяц проходит курс лечения в психбольнице». Представляете? Пять лет шло наблюдение, и справки о его психической невменяемости не было вообще. А дело-то на 800 страниц! Агабек Султанов дал справку, на нее поставили печать. С отчетом я пришел к Г.Алиеву и показал ему справку. Когда он прочел, он был в восторге: «А мы пять лет потратили! Столько лет вели наблюдение за ним, а он, оказывается, в психушке в этот момент лечился. И всему виной ошибка оперативника, это дело начавшего». Вот, такая история», — вспоминает он.

Гейдар Алиев сделал много добра

Еще будучи начальником Второго контразведывательного отдела КГБ Азербайджанской ССР, Гейдар Алиевич дважды в месяц проводил семинары с молодыми сотрудниками, в которых видел потенциал. Кстати, большинство из этих кадров в будущем сыграли очень важную роль в разведывательной и контрразведывательной деятельности СССР, и принимали активное участие в развитии и укреплении безопасности независимого Азербайджана.

«Гейдар Алиевич сделал столько добра, что сосчитать невозможно… Он очень ценил старательных работников, давал правильные назначения и направления.

Шамиль Сулейминов отметил, что Гейдара Алиева уважали генсеки – Андропов, Брежнев, и любая его просьба, любое обращение в Москву решались моментально.

«Выдающийся был человек, настоящий лидер. Наш президент — Ильхам Алиев достойно продолжает дело своего отца», — резюмировал Шамиль Сулейманов.

Яна Мадатова

Данная статья подготовлена ​​при финансовой поддержке Агентства развития медиа Азербайджанской Республики по направлению «Пропаганда идеи азербайджанства»

Minval.az