Шелтер Кямали Агазаде – место известное, и многие называют этот приют островом. Под данное определение попадают и надежда, и вера, и любовь. Причем, все эти три определения являются теми самыми китами, на спинах которых и построен этот маленький приют.

Наверное, нет в Азербайджане журналиста, который не писал бы об этом светлом месте, не старался бы помочь его постояльцам, выживающим за счет сердобольных граждан нашей страны. Приют частный, не государственный, а потому и выживать гораздо труднее, чем может показаться на первый взгляд.

«Число постояльцев растет, а о расширении и переезде пока что рано говорить, — рассказала в беседе с журналистом Minval.az председатель Союза детей Азербайджана, правозащитница Кямаля Агазаде  — народная мама Азербайджана, как ее называют очень многие, и, в первую очередь сами выпускники этого доброго светлого острова, на котором они прошли этап второго рождения.

Мой очередной визит в шелтер был связан с участившимися случаями бытового насилия, среди пострадавших от него, конечно же были дети, впоследствии оказавшиеся в реабилитационном центре К.Агазаде.

«У 11 постояльцев нашего шелтера родители сидят в тюрьме за распространение наркотиков, у двоих детишек – брата и сестры отец отбывает срок за убийство жены — матери этих детей, с которой он жестоко расправился прямо на их глазах. Я встречалась с ним, говорила. Он наркоман, неисправим. А дети его — они просто солнечные, несмотря на весь ужас, который им пришлось пережить. Они не утратили своего главного качества – любви к жизни и тяги к добру. Когда отца арестовали, детей отдали под попечительство его сестры. В течение двух лет она и ее сын просто использовали их:  в школу дети не ходили, батрачили, а тетя со своим сыном получали госпособие. После личного обращения к министру труда и соцзащиты Сахибу Бабаеву я оформила опекунство на себя. И теперь госсредства, поступающие на карточку, будут сохранены до совершеннолетия детей, так как это только их деньги. Никто не имеет права взять оттуда даже одну копейку. Когда детям исполнится 18 лет, они смогут распоряжаться своими сбережениями», — рассказала правозащитница.

По словам К.Агазаде, одна их воспитанница, поступившая в колледж, уже имеет такую карту.

«В этом году четверо наших детей поступили в колледжи и лицеи, а одна воспитанница стала студенткой Азербайджанской академии труда и социальных отношений.  И каждый раз девочка говорит: «Кямаля ханум, хочу быть как вы». Она хочет вернуться в шелтер, чтобы помогать другим детям. Все наши дети — лучезарные. В шелтер они поступают потерянными, затравленными, никакими. В том, что они меняются, снова тянутся к жизни, как ростки к солнцу – целиком и полностью заслуга нашей команды, слаженной, единой, прекрасно работающей в связке. Я не помню, чтобы мои сотрудники уходили из шелтера раньше, чем в восемь-девять вечера. Кроме того, мы постоянно на связи, никогда не отключаем телефоны. Сами сотрудники говорят, что 24-х часов мало, так как в шелтер постоянно поступают новоприбывшие. Всех нужно осмотреть на предмет физических повреждений, проверить их документы, поговорить с родителями или полицией, которые их приводят к нашим дверям. У нас в шелтере нет «горячей линии», зато есть огромный «кипящий котёл». Но он – для взрослых. Детей мы близко не подпускаем к разборкам и ненужным процедурам, потому что эти дети так и прошли ад. Они должны идти к свету и добру», — отметила К. Агазаде.

Историй, рассказанных ею, много, и все они реально страшные.

Фарида и Теймур – дети, поступившие в шелтер из Саатлинского района. Их маму убил рак несколько лет назад, отец — инвалид по зрению, присматривал за овцами, и дети его жили в этом овечьем закуте. Условия – жуткие: сырость, антисанитария, питание нерегулярное. В этом закуте дети и ели, и спали, в школу они не ходили. Однажды, расшалившись во время игры, Теймур бросил в сестру камень и… выбил ей глаз. В шелтере они уже месяц, К.Агазаде является их опекуном. Раненую камнем девочку отвезли в клинику «Батыгёз», где ей сделали две операции – совершенно бесплатно, так как клиника давно тесно сотрудничает с шелтером. Глаз, конечно же, спасти невозможно, так как он окончательно «убит». Угроза слепоты из-за поврежденных зрительных нервов распространилась на другой глазик. Но протезирование «мертвого глаза» сделать пока, увы, невозможно из-за растущих костей черепа. Протез надо постоянно менять, кроме того, девочка может занести инфекцию. Правозащитница сейчас  добивается того, чтобы дети после смерти матери получали пенсию.

«Очень часто родственники берут таких детей, но не из-за сострадания и желания помочь сиротам, а из-за денег, которые им перечисляет государство. Увы, на сегодняшний день нет механизма, при помощи которого каждому ребенку открывали бы отдельную карту, — отметила правозащитница.

… Я захожу в маленькую комнату-спальню и вижу сладко спящего мальчугана с соской во рту. Хорошенький, пухленький, он наверняка видел счастливые сны.

«Его мать сидит за наркотики, а малыша принесли в шелтер цыгане, которым она обещала платить по 10 манатов в день за присмотр за ним. Но слов своих не сдержала, скрылась. Ребенок голодал, его принесли сюда истощенным. Сейчас он здоров и является общим любимчиком. А мать еще не скоро увидит его… Он еще слишком мал, чтобы оценить масштабы катастрофы, ворвавшейся в его крохотную жизнь», — сказала она.

Ребенку не место на тюремных свиданиях

К.Агазаде против того, чтобы дети ходили на свидания с родителями в тюрьму.

«Я все понимаю: тоска, отчаяние.  У заключенных, так и у их детей есть законное право на свидания, а именно несколько раз в год пару суток. Но тут вопрос в ребенке, чьи родители отбывают наказание в тюрьме. Дети видят эти условия, и начинают думать о тюрьме не как о наказании, а как о пребывании на иждивении государства, развивается такой порочный культ тюрьмы. Мать, которой я об этом рассказываю, плачет, рвет на себе волосы, говорит, что не хочет повторения дочерью своей печальной судьбы. Но ребенок иногда рассуждает по-другому: в понимании некоторых детей шелтер —  тоже чем-то похож на «тюрьму»: и «надзиратели» есть, и свободный выход запрещен. И кормят хорошо. И потому после каждой побывки с родителями они начинают задавать мне вопросы о «демократии», дескать, «свобода» и так далее. И я задаю встречный вопрос: о какой демократии идет речь? Ответ: я хочу самостоятельно выходить на улицу. Зачем? Ведь шелтер – не тюрьма. Летом мы побывали во всех районах, у нас проводятся праздники, мы посещаем разные мероприятия. Из тюрьмы так не вывозят. Идеализирование тюремной «романтики» — очень нехорошая тенденция. С такими детьми приходится работать заново. Отмечу, что они даже мимически меняются после посещения тюрьмы — пальцы веером, кто-то рисует на запястьях «наколки». Государству могу сказать спасибо за то, что оно создает все условия для своих граждан, даже если эти граждане – преступники. Но нужно найти другой механизм общения родителей, отбывающих срок, с детьми. Только не в тюрьме», — сказала председатель союза.

Кямаля Агазаде отметила, что за время существования шелтера у нее на опекунстве было больше 70 детей, в их числе те, кому уже исполнилось 18 лет : «С августа по сентябрь этого года прибавилось еще пятеро, если не считать, что  назначаюсь опекуном во время следственных действий, я являюсь официальным представителем этих детей, потому что в графе «мать» не должно быть прочерка, и потому в графе «мать» — я. Особенно ценно, когда девочки – студентки колледжей, в день по нескольку раз присылают СМС-ки со словами «Мама, я пришла» или «Мама, я возвращаюсь домой».

Восстанавливая кукол восстанавливаем себя

… Я захожу в комнату-студию, где происходит великое чудо рождения искусства. Причем, рождается оно из самых банальных и ненужных предметов, не представляющих никакой ценности, по сути, мусора: баночек из-под сметаны, картонок, обломков металлических вешалок, палочек от мороженного, пустых бутылок от газировки – в творчестве сгодится всё, из чего проворные детские ручки могут сделать целый мир — шкатулки и украшения, картины, фигурки животных и людей, сказочные персонажи.

В кабинете главной мамы Азербайджана Кямали Агазаде хранится великое множество поделок и стендов, посвященных героическому подвигу нашей доблестной армии, макеты Шуши, огромное множество кукол в ярких национальных костюмах.

— Все эти куклы созданы из обломков, — говорит К. Агазаде. – А эта африканка – из обломков старой металлической вешалки, изоленты и обычных школьных тетрадей.

Я смотрю на игрушки, беру их и чувствую тепло маленьких детских рук, создавших это чудо. Мне нравится то, что я вижу и ощущаю – такое не передашь словами, ибо атмосферность заключается в том, что мастера-кудесники находятся в соседней комнате, создают новые чудеса.

— К созданию кабинета АРТ-терапии нас подтолкнула эпидемия коронавируса, — рассказывает К. Агазаде. – Мы все тогда сидели в т.н. вынужденном заключении, контакты были ограничены, здесь же и лечились. По закону 20% работников только имели право приходить в шелтер. А эти 20% — я и моя сотрудница Гамяр. Я собрала все свои вещи и переехала в шелтер на постоянное проживание. Но даже во время пандемии в шелтер поступали дети. У нас оставалось много использованных тетрадей. Выбросить было жалко, а значит, нужно было найти творческое решение. Я посмотрела много видеороликов, лайф-хаков, из которых можно было почерпнуть полезную информацию. И вот первые наши работы – африканки, которые вам так понравились.

Сейчас мы работаем с детьми посредством психо-АРТ-терапии. Иной раз ребенку трудно рассказать о своих проблемах словами, и он начинает рисовать. Далее – сломанные куклы – сломанные судьбы. Восстанавливая кукол по частям, дети восстанавливаются сами. И эти работы у нас называются «второе дыхание». Наши сотрудницы часто подшучивают, что у нас филиал Балаханинской свалки, но мы не только помогаем детям восстановиться, мы еще и спасаем экологию. У нас было больше 100 голов кукол, много отдельных ручек и ножек, туловищ… Было очень много собранных кукол, мы их продали. Кукла, восстановленная стоит 100 манатов. Вырученные деньги мы распределяем в Фонде между нашими детьми, со временем у каждого их них будут накопления, остальные средства тратим на коммуналку и транспорт.

Времени во время пандемии было много, на творчество, во всяком случае, его хватало с избытком, остальное время я проводила на кухне, потому что постояльцев было много. Гямяр смотрела за детьми, а я готовила еду. Потом начала все эти процессы снимать и выкладывать в сеть. Мы не роптали,  старались друг друга подбодрить, придумывали игры, занятия, проводили время с толком. И знаете, я очень благодарна нашему народу. Я не помню, чтобы в карантинные времена у нас чего-то не хватало. Все звонили, спрашивали что привезти. И если шелтер нуждался в чем-то, люди тратили свои драгоценные два часа, разрешенные по закону на выход из дома, погружали в такси все необходимое и везли к нам. Особо хочу поблагодарить Милену Набиеву, нашего ангела, человека с чудным сердцем, помогавшего и во время пандемии, и во время 44-дневной войны.

Когда началась первая волна пандемии очень много женщин, оставшихся без работы, обратились ко мне, говорили что им нечем кормить детей. И я старалась распределить продуктовые пайки для них. Помощь, поступавшая в эти дни в шетлер, делилась между нами и этими семьями, которых было 17. Полтора года мы им помогали. В целом кормили 60 детей. Потом началась война. Я ездила на линию фронта, на те территории, где были временные переселенцы, была в Агдаме, Тертере, Барде, Бейлагане и Гяндже. В этот период мы приняли 48 детей с этих территорий. Но не через полицию и ИВ, родители сами находили нас, звонили, просили приютить детей в связи с повышенной опасностью, и мы давали им приют. Война закончилась и родители забрали их. Хоть наш шелтер и небольшой, мы, тем не менее, все помещаемся в нем: в коридоре, в комнатах, на кухне. 78 детей находилось у нас в то время – страшно напуганных, панически боящихся резких звуков. Однажды был сильный дождь с грозой и громом, дети кричали одно только слово «Бомбят!». Такое не забудешь, это остается навсегда.

Шелтер внес свою лепту в 44-дневную войну

К. Агазаде рассказала, что дети во время войны сшили 100 флагов. Старшие шили, а младшие обшивали, обклеивали.

» Я горжусь тем, что флаги, сделанные руками наших детей, повесили в Шуше, в Худаферине и Гадруге. А один флаг вернулся в Баку. Наш гази приехал в шелтер и сказал: «Это ваш флаг, но я вам его не верну, потому что на нем кровь моих братьев и он свят для меня».. Кроме флагов мы снимали видеоролики с патриотическими стихами, прочитанными нашими детьми», — отметила К.Агазаде.

По ее словам, среди участников войны были ее студенты, гази, получившие медали и ордена. В шелтере есть новая традиция: матери шехидов приходят и здесь отмечают дни рождения своих сыновей, хотя они и не имели никакого отношения к острову.

Однажды пришла женщина с фотографией приюта и спросила, то ли это место что на фото. Женщина рассказала, что до того момента, как ее сын ушел на фронт, он сказал: «Мама, жертвенного барашка обязательно порежем в этом шелтере». Но сын погиб. И потому мать его пришла дать эхсан, так как хотела выполнить последнюю волю сына. Затем в приют стали приходить дети шехидов, с ними проводилась работа по психологической реабилитации.

«Многие из них были зависимы от одежды своих отцов. В течение этих двух лет мы проводили и проводим занятия с 15 такими детьми, пытаемся вытащить их из страшной воронки последствий войны, жизнь продолжается, и она должна быть полноценной», — сказала К. Агазаде.

Правозащитница рассказала, что в шелтер приходят дети из частных школ, делают проекты, обучают английскому и русскому языку, графическому дизайну.

Руководитель Еврошколы Франческо Борджини был просто в шоке, когда побывал в шелтере. Он удивился тому, что такой маленький приют без материальной поддержки реализует такие колоссальные проекты. И предложил провести благотворительный концерт и выставку-продажу поделок детишек. Все расходы он взял на себя. Концерт был просто великолепный, в нем приняли участие Фаик Агаев, Нигяр Джамал, Хисс, Эльнара, разные танцевальные группы.

«Мы были как единое целое – не было разделения на учеников Еврошколы и шелтера, были просто дети, знающие друг друга очень давно. Наши дети были в восторге! Еще бы! Ведь все было так замечательно. Вот именно такая мотивация и формирует в них граждан – единство, общность, не разделение на богатых и бедных. Это и есть основа принципов правильного воспитания», — отметила она.

… Поговорив с сотрудниками и пообщавшись с детишками, я словно заново наполнилась светом. И мне очень захотелось вернуться сюда в качестве волонтера, 24 часа помогать этим детям, говорить с ними, вселяя в их маленькие сердца великую силу Надежды и Добра.

 

 

Яна Мадатова

 

Minval.az