Кемаль Кылычдароглу выбран в качестве единого кандидата от оппозиции для участия на предстоящих президентских выборах. Причем оппозиция решила принять и новую политическую конфигурацию управления страной, а это — новая практика в истории Турции. То, как Турция будет выстраивать свои отношения со внешними игроками, в частности с Россией, ОТГ и Азербайджаном, вызывает много вопросов. С ними Minval.az  обратился к российскому политологу, автору книг о международных отношениях между Турцией и Россией, автору Телеграм-канала «Турция — это» Ивану Стародубцеву.

— Как вы оцениваете выбор Кемаля Кылычдароглу в качестве единого оппозиционного кандидата?

— Кемаль Кылычдароглу – это не тот политик, который мог бы конкурировать с Реджепом Тайипом Эрдоганом при нормальных обстоятельствах один на один. На этих выборах он идет под лозунгом «Я – это не я». То есть «Я» – это не Кемаль Кылычдароглу, «Я» – это все те, кто объединился в коалицию. «Я» – это и Мераль Акшенер, и Али Бабаджан, и Ахмед Давутоглу, и другие. Вопрос в другом: гтов ли турецкий избиратель голосовать за такую идентичность, связывать его с людьми, стоящими за ним, не обращая внимания не его личные качества? Это — большой вопрос. Ведь до сих пор таких претендентов не было, а личный его рейтинг не выше 25%. Может ли он в такой обстановке набрать дополнительно 25%+1, необходимый для победы?

Теперь, что касается отношений с Россией. Нужно вспомнить его предвыборную декларацию, в которой сказано, что президент страны принимает все важнейшие решения по согласованию с главами других пяти политических партий. Поэтому он сам не может принимать единолично решение. Соответственно, сложно сказать, будет ли он выступать от лица самого себя или от всех остальных пяти. Причем они будут иметь право на вето – это абсолютно беспрецедентный случай, когда вице-президенты могут ставить запрет на те или иные его решения.

Что касается коллективного оппозиционного разума, надо посмотреть, что они пишут в своей программе. Да, в программе оппозиции сказано, что она будет развивать равноправные отношения с Россией. С другой стороны, они заявляют о том, что они будут расследовать работу атомной электростанции «Аккую», деятельность власти. Также говорится, что будет прекращено инвестиционное гражданство, что паспорта, которые были выданы ранее больше не будут признаваться. Далее говорится о том, что будут введены некоторые ограничения на импорт из России, тут речь идет о системах С-400. То есть они этим самым говорят, что отказываются от некой доли свободы маневров.

Поэтому в России к позиции турецкой оппозиции относятся крайне скептически. Не сказать, что с большой опаской, но все же. Что будет делать турецкая оппозиция, когда она придет к власти, когда она идет под очевидными прозападными лозунгами?

— Можно ли считать, что в такой конфигурации Эрдоган имеет лучшие позиции, чем оппозиция, поскольку турецкое общество не склонно  доверять коллективной оппозиции? Ведь большинство лидеров оппозиции – это выходцы из команды Эрдогана.

— На самом деле это правильный вопрос и он отражает глубокое понимание турок, вопрошающих у себя. Турки желают всегда иметь дело с одним человеком, им очень не нравится размытость. Им комфортно так, это проявляется во всей жизни турка, в какие бы ситуации он не попадал. Турок всегда хочет видеть перед собой не систему, а одного человека. В этом смысле наличие многих лидеров в одной оппозиции, конечно, его сбивают с толку. Он не знает, на кого смотреть и ориентироваться. Это большое преимущество для Эрдогана.

— На кого делает ставку Запад на этих выборах?

— Запад уже давно не скрывает, что дожидается ухода Эрдогана. Не скрывает это и Джо Байден, и европейские лидеры, и, более того, они просто желают, чтобы к власти в Турции пришла оппозиция, и делают все возможное для этого. Их ставка на «альянс шести». Не думаю, что Кемаль Кылычдароглу – это наиболее интересный кандидат для Запада, для них интереснее был мэр города Стамбул Экрем Имамоглу. Может, поэтому он так рано и сгорел. Слишком уже заметно было, что Запад делает ставку на него, как на младореформатора, и в итоге это закончилось тем, чем закончилось.

Он попал под судебное преследование, соответственно его электоральная перспектива была обнулена. Западу приходится работать с тем, что он имеет, а имеет он Кемаля Кылычдароглу, который — хороший бюрократ. Он пересидел всех и шаг за шагом двигается к своей цели, не будучи самым ярким. Именно потому, что Запад его не хотел, но другой альтернативы у Запада нет, приходится учитывать именно его.

— Один из самых влиятельных политиков Турции — председатель курдской партии Саладдин Демирташ, обвиняемый в связях с ПКК. Тем не менее он имеет огромный рейтинг среди курдского электората, и его партия охватывает примерно 10-12% электората. Скорее всего, его позиция на этих выборах, чью сторону он выберет, будет решающей. Чью сторону он выберет, и кто сейчас с ним ведет диалог?

— Верно, его кандидатура на последних выборах в Турции в определенной степени является решающей. На последних выборах его партия активно сотрудничала с турецкой оппозицией. Очень много писали и говорили, что он содействовал оппозиции в победе в муниципальных выборах в Стамбуле и Анкаре.

С курдами оппозиция так или иначе работает, а власти пытаются работать на уровне лидеров общественного мнения, глав общин и так далее. Естественно, на парламентских выборах они будут голосовать за своих или независимых кандидатов. Тем не менее оппозиция работает с курдами тесно, нежели чем власти.

— Как повлияло землетрясение на турецкую экономику? В прошлом году сообщалось, что турецкий реэкспорт в Россию увеличен в два раза. Насколько Турция соблюдает антироссийские санкции?

— Турция официально к этим санкциям не присоединилась. Турция и его руководство, включая президента страны и главы МИД, заявляют, что поддерживают только те санкции, которые ввела ООН, других санкций для них не существует. С другой стороны, это не означает, что турецкий бизнес не самоцензурируется под давлением Запада. То есть понятно, что турецкая экономика, бизнес очень серьезно интегрированы в Запад, где совместно с западными компаниями имеют очень широкие интересы.

Здесь складывается парадоксальная ситуация: Турция официально не присоединяется к санкциям, но неофициально идет ужесточение. Оно распространяется на открытие российского бизнеса, проведение финансовых транзакций, трансграничную торговлю, закупку тех или иных товаров. Все это так или иначе присутствует, но присутствует на уровне воли и решения отдельных представителей бизнеса. Если эти представители бизнеса имеют тесные отношения с Западом, то, скорее всего, решения будут не в пользу России.

— Отношения Турции и Азербайджана при Эрдогане и Алиеве вышли на новый стратегический уровень. В случае победы на выборах Кемаля Кылычдароглу, как это будет влиять на наши отношения?

— Естественно, что в случае, если оппозиция придет к власти, в первую очередь будут перестроены отношения с Западом. Начнут с того, что зачистят все вопросы, беспокоящие Запад. Конечно, в первую очередь это будет касаться России, но и турецкой деятельности на Южном Кавказе в отношении Организации тюркских государств. Запад попробует переподчинить себе Турцию, не давая ей возможности развернуться. Турция хочет лидировать на Южном Кавказе, она хочет быть очень важным региональным игроком в ОТГ. Вот такое лидирование Запад не допустит, и Кемалю Кылычдароглу придется с этим расстаться, если он хочет выстраивать тесные стратегические отношения с Западом. У него не будет таких отношений с Путиным или Алиевым, как у Эрдогана с ними. Даже так можно сказать, он совершенно другого типа политика. Он — политик образца западного технократа. Конечно, никто не отменит Шушинскую декларацию, никуда не денется ОТГ, но Турция будет развиваться в формате, задаваемом Западом.

Ниджат Гаджиев

Minval.az