Тема возвращения собственникам квартир, перешедших во временное пользование временных переселенцев в 90-е годы прошлого века, сегодня актуальна как никогда, в связи с чем Minval.az продолжает опрос экспертов, юристов и правозащитников на предмет того, насколько реально сегодня восстановить права на свою «отжатую» некогда недвижимость.

Правозащитник Эльдар Зейналов в блиц-интервью Minval.az вкратце напомнил, как обстояло дело с захватом квартир в 90-х. На самом деле, все выглядит не столь радужно, как хотелось бы.

– Многие считают, что пришло время «собирать камни» в связи с эпохой перемен. Война окончена, территории Азербайджана деоккупированы, Карабах уже больше не «Нагорный», вынужденные переселенцы постепенно возвращаются в родные края. Скажите, в свете всех этих исторически важных событий может ли благополучно разрешиться проблема, долгие годы остро стоявшая, но по-прежнему нерешенная, а именно, получат ли собственники квартир, занятых в 90-е вынужденными переселенцами, свою недвижимость обратно?     

– На самом деле эйфория не должна затуманивать разум, ибо не все так радужно. И я объясню, почему. К моменту, когда волна миграции вынужденных внутренних переселенцев из «Нагорного Карабаха» стала захватывать квартиры в Баку и других крупных городах, практически все эти квартиры находились в государственной, а не в частной собственности. Хозяева распоряжались этим имуществом на основании ордера и были там постоянно прописаны. Дело в том, что советская система паспортной прописки предусматривала, помимо прочего, что она аннулируется, если человек не проживает по месту прописки дольше 6 месяцев. Стратегия захватчиков жилья состояла в том, чтобы каким-то образом выгнать из квартиры ее хозяев и не впускать их домой полгода. После с помощью ЖЭКов составлялся акт об отсутствии жильцов в течение шести месяцев, и их лишали прописки, а в «ничейную» квартиру прописывались беженцы.

А в дальнейшем, когда началась приватизация, беженцы на основе прописки претендовали на право собственности на жилье. Суды, куда обращались истинные хозяева квартир, отказывали им в восстановлении жилищных прав на основании отсутствия прописки. Так продолжалось до конца 1998 года, когда вновь созданный Конституционный Суд одним из первых своих постановлений признал «правило шести месяцев» антиконституционным.

Тогда суды изменили свою позицию и, признавая в новых делах право собственности за хозяевами и необходимость выселения захватчиков, вместе с тем постановляли отложить исполнение этого решения до освобождения Карабаха от армянских оккупантов. Это было нарушением права на справедливый суд, так как отложить исполнение вынесенного судебного постановления возможно лишь на конкретный срок, а дата освобождения Карабаха тогда была неизвестна.

– Скажите, доходили ли дела собственников до ЕСПЧ? Ведь, насколько известно, пожаловаться на неисполнение судебного решения в те годы было некуда и некому, так как Азербайджан присоединился к Европейской конвенции по правам человека и Дополнительному протоколу №1, гарантировавшему право собственности, лишь в апреле 2002 года? Кроме того, конвенция касается лишь событий, произошедших после этой даты.

– Да, так и было. Соответственно, в Страсбург ушли жалобы лишь на небольшое число судебных решений. И отмечу, что все жалобщики выиграли в ЕСПЧ, за исключением одного случая. Прецедентом в этой области стало решение по делу «Валентины Акимовой против Азербайджана» (№19853/03), вынесенное Евросудом 27 сентября 2007 года, где признавалось нарушение права собственности истицы решением суда отложить передачу ей квартиры до освобождения Карабаха. Другим решением по этому делу правительство назначило Акимовой компенсацию в размере 10 тысяч манатов.

– Очень безнадежно звучит, если честно. Но все же, есть ли надежда на то, что хоть какая-то часть собственников сможет вернуть свою недвижимость?

– Для тех, кто лишился жилья до 1998 года из-за потери прописки (несправедливо, но законно), практически нет шанса получить свои квартиры обратно, так как решение было законным, на основе советского закона о прописке. А тем, кто вообще не подавал иск в суд, могут отказать на том формальном основании, что прошел срок исковой давности по гражданским делам (10 лет). Шанс вернуть свое жилье имеют лишь те, у кого на руках есть решения о возвращении квартир, пусть даже такие диковинные, как было у Акимовой. Они могут потребовать исполнения судебного решения, раз уж Карабах начал вновь заселяться вынужденными переселенцами, которых сам президент назвал «бывшими».

Остальным, видимо, нужно будет поднять в суде вопрос не о возвращении конкретной (потерянной) квартиры, а о праве на жилище, гарантированном статьей 43 Конституции. Часть II этой статьи обязывает «принимать специальные меры по реализации права людей на жилище». Такой специальной мерой может быть, например, передача лишившимся жилья из-за произвола со стороны беженцев другого государственного жилья, например, освобождающегося по мере возвращения беженцев в Карабах. Понятно, что приоритетное право на это жилье, по решению правительства, имеют семьи погибших в войне и инвалидов. Однако количественно беженцев больше, чем шехидов и инвалидов, так что часть «беженских» квартир после Великого возвращения останется свободной. Можно было бы создать список бездомных бакинцев и постепенно их вселять.

– Рациональное предложение, если честно. А что вы скажете на предложение, выдвинутое Фуадом Агаевым о необходимости принятия закона о выплате моральной и физической компенсации собственникам, много лет лишенным возможности жить в своих квартирах?

– Такой закон лишь дублировал бы уже имеющееся законодательство, которое предусматривает такую возможность. Но для того, чтобы требовать моральную или материальную компенсацию за невозможность распоряжения имуществом, по закону надо иметь решение суда, в котором бы признавалось право на это имущество. А его как раз и нет у большинства бакинцев, лишенных имущества из-за захвата жилища беженцами 30 лет назад. Опять же уместно вспомнить, что Акимова, которая не могла пользоваться своей квартирой в течение 10 лет, просила у Евросуда 51.525 долларов в качестве компенсации за материальный ущерб (стоимость квартиры) и 30 тысяч долларов – за моральный ущерб. В результате ей вернули квартиру (она требовала ее рыночную стоимость), а стоимость ремонта и морального ущерба оценили в 10 тыс. манатов. Правда, манат тогда стоил вдвое больше. Вряд ли людям, не дошедшим до ЕСПЧ, выделят больше, чем Акимовой.

Так что рассчитывать на то, что на экс-собственников прольется золотой дождь, не приходится.

Яна Мадатова

Minval.az